«Грустим мы о Земле…»

Вершины деревьев колышутся и шумят, как набегающие волны; серебром отсвечивает листва в лучах послеполуденного Солнца; звенят голоса птиц; шуршат в траве ежи, ужи, лягушки и прочие лесные чертенята. 

По просторной дороге идут двое. Оба с наслаждением ощущают босыми ступнями прохладу земли и тепло нагревшегося за день гравия. Кружевная тень лип, широко раскинувших ветви с желтыми пахучими цветками, делает солнечный свет, пронизывающий аллею, осторожным и ласковым.

Один из путников смугл, черноволос и горбонос, с яркими, даже яростными карими глазами. Он в алой тунике из тонкого шёлка, с разрезами по бокам; рукава по локоть тоже с разрезами и развеваются, как будто плавно летят вслед за хозяином; развеваются и края туники, приоткрывая загорелое тело, мускулистые длинные ноги. Горбоносому лет сорок. Лицо и вся фигура полны властной самоуверенности, сквозь которую едва приметно просвечивает тревога. Походка упругая и стремительная, шаг крупный. Он умеряет этот шаг, чтобы идти со своим спутником в согласованном ритме.

Спутник моложе, он белокур, с золотистыми кудрями, довольно длинными спереди и более короткими сзади. Лицо светлое и строгое, зеленые глаза удлинённой формы, прямой нос. Тело его, рельефно обтекаемое при движении легкой голубой тканью, изящнее, чем у горбоносого, не столь смугло и не столь мускулисто: тело аристократа, как будто и не нуждающееся в тренаже. Он идет без всякого напряжения, легко и плавно, словно не затрачивая никаких усилий на преодоление пространства.

Края обеих туник время от времени соприкасаются и снова расходятся, создавая колеблющееся ало-голубое сияние.

Все обитатели леса – от пичужек до зайцев, белок, ежей – наблюдают за идущими с радостным любопытством. Бельчата, молниеносно перелетая с дерева на дерево, оказываются впереди путников, прочно вцепляются коготками в ствол и, застыв так, вниз головой, смотрят яркими бисеринками глаз, полных восторга. Зайцы пробегают дальше, ставят уши торчком и сидят столбиками на аллее, пока путники не приблизятся к ним на «опасное» расстояние. Самые недоверчивые – ежи: они наблюдают из-под кустов, из засады (но бегут от куста к кусту с изумительным проворством). Только птицы ничего не боятся – даже не приглушают голосов в знак почтения к этим двум красавцам-великанам.

И никому из лесных наблюдателей в голову не приходит, что идут в таком согласованном ритме два извечных врага.

Горбоносый уже давно чувствует себя на Земле хозяином: здесь гораздо больше его слуг, чем слуг Высшего, Идеального мира. Недаром он тысячелетиями трудился, почти не покидая Землю и околоземное пространство. Зеленоглазый же спустился сюда ненадолго. Он умён, но это ум «высоколобого», – такой ли ум нужен для распутывания интриг и козней?

Пока они мирно беседуют – как дипломаты двух враждебных держав, не испытывающие друг к другу личной неприязни. Зеленоглазый, хоть и выше рангом, невольно считается с многовековым опытом самонадеянного Хозяина, с его силой и стойкостью. Конфликт между ними неизбежен, «но это уж потом», а сейчас – передышка, отдых после боя и перед боем.

– А не прошли мы эту поляну? – спрашивает зеленоглазый, зная, что хозяин Земли слишком занят, чтобы бывать в этом лесу часто.

– Нет, нет. Я назначал там встречи не раз и не могу ошибиться. Эту поляну любят обитатели и солнечного, и лунного мира: она прекрасна в любое время суток. Окружена дубами, а посредине – два персиковых дерева, как два розовых волшебных шара. На зорях там поют соловьи, а днем – зяблики, синицы, канарейки.

– Фантазируете, князь? Мне иногда нравятся Ваши земные фантазии.

– Да, они бывают грандиозными, – самодовольно соглашается Хозяин. – Моя любимая фантазия – извержение вулканов. Как красиво, как мощно – словно огромная блестящая змея, изредка поднимающая голову, – течет лава, уничтожая всю земную нечисть!.. Пардон, я случайно воспользовался словом из Вашего лексикона.

– Ничего, нам тоже иногда приходится пользоваться Вашим.

– ...Вот – эта сказочная поляна. И Ваш собрат уже ждет нас, – сообщает горбоносый.

– Да, вижу. Очень грустный. Наверное, нелегко ему приходится в «опекаемом» Вами мире.

Среди темной зелени леса далеко виден белый хитон. Его обладатель сидит на пне, в позе Христа с картины Поленова «Христос и грешница». Лицо молодое, но взгляд не по годам серьёзный и мудрый. Видимо, мудрый не от опыта жизни, а от опыта мысли.

Все трое сошлись и дружелюбно приветствовали друг друга. Позади вновь пришедших появились сиденья, которые они сами себе выбрали: зеленоглазый, как и его собрат в белом хитоне, расположился на пне, а горбоносый князь – в легком серебряном кресле наподобие трона.

Князь сразу приступает к делу:

– Чем могу быть полезен высокому посланцу владык? (Лёгкий поклон в сторону зеленоглазого красавца.) Думается, Ваш собрат (лёгкий поклон в сторону обладателя белого хитона) доволен мною, хотя не спускает с меня глаз уже не одно десятилетие – естественно, по земным меркам. По меркам небесным Вы гостите здесь не более суток, Ваше Величество? – уже впрямую обращается он к Белому.

– Значительно менее суток. И погощу еще, не надейтесь на покой в ближайшее время, – отвечает Белый со сдержанной суровостью. И поворачивается к зеленоглазому: – Брат мой, будем говорить о поручении, которое дали Вам Владыки Мира, или только попросим князя ответить на Ваши вопросы?

– Для начала о поручении: оно впрямую касается самого князя... Высший мир обеспокоен земными делами. Владыки Мира повелевают Вам, князь, прекратить свою деятельность на Земле. Вы должны были разбудить души людей, лишь в самых крайних случаях прибегая к страданию. Вы же превратили жизнь большинства землян в ад. Вы напитали души людей злом и ядом. Займитесь другими планетами – теми, где обитатели погружены в блаженный сон и не хотят шевелиться, даже получив право на воплощение. Вы знаете, какой мощный генератор энергии – воплощённые, с проснувшейся душой. Расшевелите дремлющих на любой якобы необитаемой планете, которая придется Вам по вкусу при облёте. Владыки дают Вам разрешение на такую деятельность. Но учтите: разрешение не бессрочное. Чем разумнее и умереннее Вы будете себя вести в делах, связанных с пробуждением спящих душ, тем больше времени отпустят Вам Владыки Мира. Землю же мы отныне просим Вас покинуть – навсегда.

– Ах, жаль, жаль… Но что ж, повинуюсь. Хотя полюбил ее всей душою. Очень уютная планета. Ее зелень дает отдых глазам. Голоса многих ее птиц не уступают небесным. Соловья я бы вообще взял с собой; на зорях он пел мне о том, как прекрасна жизнь… Да и симпатичных людей здесь немало. А некоторые красивы и умны, как посланцы Высшего Мира... Простите, я не рассердил вас обоих этим сравнением?

– Нисколько, – отвечает зеленоглазый. – Мы к этому и стремимся. Расскажите нам об обществе, которое обитает в этой части планеты.

– Обществе? То есть образованной части народа, если я Вас правильно понял?

– Пусть так. Мы слушаем.

– Очень мало читают, но очень много пишут: стихи, романы, пьесы, трактаты о вкусной и здоровой пище... В общем, все творят. Им это завещал один популярный поэт, нарисовав такую картинку из будущего: «Землю попашет – попишет стихи». Заметьте: не «почитает стихи», а «попишет стихи». Видно, им это больше нравится. Необразованные же – пьют. Пьют, впрочем, и образованные, но меньше: у них обычно денег меньше.

– Наблюдение, пожалуй, справедливое, – замечает Белый, – но вот причину Вы явно придумали.

– Отнюдь! У них так принято: поскольку образованный получает больше удовольствия от работы и вообще от жизни, то денег он получает меньше. Или – или.

– Забавно, – усмехнулся зеленоглазый. – А мне говорили: уровень нравственности на Голубой планете всюду резко упал. Это пример нравственности весьма высокой. И образованные не бунтуют?

– Бунтуют, – весело отвечает Князь. – Всё в той же, любимой их форме: пишут на телевидение, в газеты, в журналы, выкладывают свое мнение в Интернете…

– Итак, бунты на площадях им заменил эпистолярный жанр. И что же? Добиваются справедливости?

– Где там!.. Хотя им отвечают, тоже главным образом письменно. Я говорю, увлечение письменностью у них просто невероятное.

– И что же дальше?

– А дальше ничего. Дальше всё спокойно, – с демонстративным ехидством отвечает Хозяин. – Да Вы очень-то их не жалейте, образованных. Понятие об образованности у них теперь весьма своеобразное: градация существует скорее в глубине и широте незнания, чем знания. Редкие знающие только раздражают всех. Куда легче живется тому, кто притворяется грамотным, сам прекрасно понимая, что он – невежда.

– Зачем?.. – спрашивает зеленоглазый уже без тени сочувствия к объектам обсуждения. Он знает, что низкий уровень образованности общества ведет к его деградации, к уничтожению культуры, духовной жизни. – Зачем они притворяются грамотными?

– А как же? – дурашливо восклицает Князь. – Ведь они работают учёными, журналистами, писателями... Как же признаться? Тогда надо переходить в дворники, в продавцы, в водители автобусов наконец, – а они это не умеют и не любят.

– Боже, как грустно… Или Вы, как всегда, издеваетесь над людьми, судачите за их спиной, выдумывая нелепицы?

– В данном случае имею право и издеваться, и судачить: сам принадлежу у них к сословию образованных. Самокритика не наказуема ни в человеческом, ни в Идеальном мире.

– Слушайте, дорогой мой неугомонный чёрт! – взрывается зеленоглазый. – Простите за просторечие... Сколько раз мы предлагали Вам бросить козни и начать жизнь истинного помощника Космоса и людей! Почему Вы отказываетесь? Ведь Вы то и дело получаете суровые взыскания. Вот и сейчас: Вас лишили прекрасной планеты, права бывать на ней.

– Дисциплина! Враг, с которым я никогда не примирюсь, – дисциплина. Я хочу располагать свободно хотя бы своим временем. У вас же в Идеальном мире – и законы иерархии, и уважение к знаниям, и ответственность за гармонию, да еще и дисциплина. Слышать не могу это слово! Как, впрочем, и слова: свобода воли, права личности. Я признаю только одно право – право сильного! Физически или интеллектуально – это всё равно. Смотря по обстоятельствам. В природе побеждает сильнейший, точно так же должно быть и в человеческом обществе.

– Согласен, – кивает Белый.

– Вы-ы согласны? – поражён зеленоглазый.

– Да, с последним утверждением согласен. А Вы разве за то, чтобы сильные стояли на коленях перед слабыми?.. Но – самый сильный должен быть и самым добрым, справедливым, бескорыстным. Если же это не так, мы противостоим ему всем миром – и космическим, и человеческим. И даже господин Дьявол помогает нам в этом. Не правда ли? – в учтивом вопросе едва ощутима неприязнь.

– Безусловно. Да я и вообще заодно с вами. Оправдывает ли ваша цель мои средства, не оправдывает ли – не в этом в конце концов дело. Средства мои, и этого для меня вполне достаточно...

«Слава Богу, только средства его, а не сама цель», – подумала Лена и – проснулась. Вытащила из-под подушки круглые карманные часы (память о брате): пять. Еще часа два можно поспать.

«Что это за сон мне приснился? – стала она размышлять в полудрёме. – Кажется, все впечатления – земные, разве что ярче видятся «на расстояньи»... Три посланца Иного мира обсуждают наши, земные проблемы… Кто же есть кто в этом сне? Насчёт горбоносого князя в алой тунике нет сомнений: Мефистофель. Рядом с ним шёл Ангел. А тот, что ждал их на поляне, – конечно, Христос; его образ навеян картиной Василия Поленова «Христос и грешница»; потрясающий ее первый вариант – углём, огромное полотно, – висит в доме-музее Поленова... Наверное, и двое других – «плагиат», с каких-нибудь картин или даже из опер, из спектаклей. Утром надо будет вспомнить и обдумать. Хотя, скорее всего, ничего серьезного в этом сне нет – просто шутки, уже привычное для нас в полёте балагурство».

Она опять уснула.